Contemptus sui ad contemptum Dei
Сим повествованием продолжу серию рассказов о моих полевых поездках; сразу попрошу прощения за ошибки и т.д., но я так долго откладывал этот текст, что иначе бы его вообще не было.
Прошлое мое посещение Дивеево было не более чем увеселительным путешествием, вогнавшим меня, тем не менее, в тоску, чтение Кафки и жалкое влачение по Арзамасу в поисках духовной пищи. На сей раз я порешил попытаться поговорить о насилии и несколько дней вынашивал мефистофелевские планы по выбиванию из добродушных православных его животворящей искры. Ведомые моими змеиными устами, они должны были их высказываться в духе статьи 282 и провоцировать межрелигиозную и межнациональную рознь. Было задумано говорить о жидах, колдунах, цыганах и о том, как Грядущий Царь придет и убьет их всех с помощью ангельского воинства ВДВ и Серафима Саровского. Ездил я с коллегой, рабой Божьей Анастасией, которая недавно перевелась в наш департамент с факультета журналистики и занимается Серафимом Саровским, но в Дивеево никогда не была.
читать дальшеВ пути мы не встретили никакого насилия, если не считать демонического храпа двух полных мужчин, который Карлсон описал бы как «шпионский», вполне пригодный для того, чтобы отпугивать жуликов. Потом мы полчаса брели в непроглядной тьме Арзамаса, города, в котором все настолько некстати, что на ум приходит только зощенковское «присобачить»: присобачить крышу, присобачить к оной крыше вывеску, присобачить у гостиницы «Арзамас» (там все «Арзамас») чугунного гуся и т.д. Страшное насилие подстерегало нас в мнимом раю кондитерской, ценники которой обещали выгодную сделку (пирожные за 8-15 рублей), но скрывали под собой изделия из смеси доместоса, пемолюкса и мыльной пены в соотношении 3:2:1. Храмы там настолько суровы, что с колокольни одного из них звучали триоли имперского марша из «Звездных войн» (серьезно, очень похоже), а в другом, похожем на Большой Театр, не оказалось дверей. Безумный Шляпник предостерегал Алису от убийства времени, но увы! больше там делать было нечего.
Прибыв в Дивеево, мы с лицами бурундуков вышли на площадь перед Троицким собором и нас немедленно забрили на послушания: Настя драила полы в трапезной, а я двигал стулья, выносил воду и думал, как вырвать из уст нашей благостной работодательницы хоть какой-нибудь завалящий хейтспич. Правда, она оказалась милейшей женщиной. Потом нас хвалили, кормили и приглашали быть «на том же месте в тот же час» завтра и послезавтра, а мы улыбались, но не пришли. Хоть и планировали. Отношения между разными структурами в монастыре более чем странные и чуть ли не конфликтные: например, нам настойчиво рекомендовали делать скорбно-смиренное лицо в Паломническом Центре с интенцией заполучить «как можно дешевые» комнаты, потому что иначе нас обдерут как липок. Впрочем, на практике ничего такого замечено не было.
Дивеевские гостиницы – явление амбивалентное. С одной стороны, ты платишь за них деньги и получаешь свое койкоместо в общей комнате, вмещающей от пяти до семи рабов или рабынь Божьих. С другой – положение твое сомнительно, и без благословения ни дверь на кухню не закрыть, ни на покрывале не растянуться, а вдобавок рискуешь получить ложкой по лбу за неуместно громкие речи или лужу в душевой. Странное чувство вызывает и гендерная политика подобных заведений: постоянный акцент на «братьях» и «сестрах», которые не должны входить в комнаты друг друга и посещать чужие туалеты (зачем бы это?), а желательно и как можно меньше взаимодействовать, заставляют лишний раз обратить внимание на пол собеседника, как бы заново его открывая. Вообще говоря, выражение «жить как брат и сестра» подразумевает, что сестра может ходить в бикини и мазать себе лицо сметаной с огурцами, а брат – почесывать ягодицу и этот Содом совершенно игнорировать. Здесь мы видим прямо обратное. В смысле, не братья ходят в бикини, а сестры почесывают ягодицы, а все они чинно «проходят мимо друг друга», тем самым уподобляясь сообществам шестых-седьмых классов средней школы. Особенно это заметно на источниках. В гостиницу мы возвращались очень часто, пили много чаю и без конца валялись у себя в кельях (впрочем, там все много валялись).
После поездок в Тайнинское и в Чебаркуль, к сени отрока Вячеслава, я ожидал, что на дивеевских источниках атмосфера будет похожая: полуумные бородачи, сталкиваясь друг с другом в утреннем тумане, станут делать крестовые походы, бия себя в белые груди, рассыпать жемчуга перед свиньями и рассказывать дикости, а тут-то мы их и подловим. Ничего подобного, тем более поздней осенью. Люди на источниках были вялыми прагматиками, нацеленными лишь на вывоз небольшого кол-ва святой воды куда-нибудь подальше и к беседам не склонными. На чрезвычайно людном летом источнике преп. Серафима в Цыгановке было не лучше, разве что купание на открытом воздухе несколько подкрепляло их жизненные силы. Вообще говоря, недостаток толп обнажил еще один порок Дивеево: здесь все пьют. Найти трудника, который вяжет лыко, чрезвычайно трудно, а о местных, видимо, и говорить трудно. Единственным психоделическим артефактом Цыгановки была объемная тряпичная икона Серафима с крохотным жестяным топориком и стаями пластмассовых птиц, которая висела в местном кафе «Монастырская трапеза». Обертки от купленных там конфет предписывалось сжигать, а буфетчица, как земля обетованная, текла молоком, медом и уменьшительно-ласкательными суффиксами: вместо «медведь» она говорила «мишенька», причем оный «мишенька» в ее рассказе отмерял пропорции храма с помощью пояска Богородицы, Бог знает как и зачем, и где он вообще взял этот поясок, уж не на Афоне ли. Все прочие люди там оказались прескучными пользователями интернета, которые вяло пересказывали нам интернет. Правда, не обошлось без забавных казусов: мужчина, плохо понимавший, что есть такое Третий храм (не различая «третий» по времени и «третий» в количественном измерении), утверждал, что он будет построен в Дивеево и затем, как ракета, вознесется в небо, а злобные антихристовы слуги будут толпиться у края св. Канавки, как мертвая панночка у круга Хомы Брута.
Эффектной коммуникативной площадкой стала гостиничная кухня. Здесь надо пояснить, что речевой аппарат многих православных находится в ситуации постоянного давления на него речевого потока: они испытывают постоянную потребность немедленно пересказать первому встречному, что они недавно видели, слышали (главным образом слышали) или читали. Речь их может состоять как из выверенных, продуманных фраз, так и изливаться лавиной образов, ассоциаций, обрывков статей из перестроечных «научных» журналов и т.д. С одним человеком мы проговорили больше часа, и он оказался абсолютно нормальным, разве что был антисемитом (но можно ли требовать не быть антисемитом, можно ли требовать невозможного?) и называл католичество «католизмом». Кроме того, он закончил семинарию и любил евангелие от Никодима и «Пастырь Ерма», так что наша беседа быстро превратилась в бессвязное соревнование, кто больше информации вывалит. Я даже убедил его, что стоило бы не только считать прещения на старообрядцев «яко не бывшими», но и покаяться перед ними. Все же неловко, «мы» их так долго гнали; правда, зачем убедил - не знаю. Другой человек, сильно похожий на еврея и с четками на шее, настиг нас внезапно. Еще раньше я приметил его в трапезной, где он беззастенчиво смешивал кашу с супом, кидая туда целые куски хлеба, а теперь с удивлением узнал, чем русичи отличаются от славян, какое было настоящее имя княгини Ольги и о ком на самом деле сказка об Елене Прекрасной (об Ольге). Отвязаться от него получилось с большим трудом, тем более что никаких сказок об Елене Прекрасной нет - есть только Василиса Прекрасная и Елена Троянская, и обе не имеют никакого отношения к княгине.
В 90-е гг. Дивеево было настоящим тиглем духовной жизни: здесь появлялись проповедники, возникали новые идеи, образовывались братства; именно здесь еще в конце 90-х – начале 00-х Тарабукина и Ахметова собирали нарративы для своих трудов. Сейчас все это почти повывелось. Сначала я думал, что здесь не осталось даже царебожников, но потом мы набрели на т.н. «царское дерево» - высокую лиственницу, окруженную заборчиком с иконами царской семьи и молитвами о спасении России и даровании Грядущего Царя. Там же, на заборчике, мы обнаружили дивный образчик современного фольклора:
Для тех, кто не сможет прочесть так (я тоже не сразу прочел), расшифровка:
Прилетит вдруг Гундяев в ВВС вертолете
И бесплатно засорит мозги
С прославленьем поздравит
И конечно оставит
Всем в подарок 666
А все слушают Гундяева у прохожих на виду
Хорошо, что прославленье только раз в году.
Впрочем, о каком «прославленье» идет речь, не вполне ясно, видимо - о неправильном прославлении Николая 2 НЕ в лике «искупителя». Еще там было написано: «на епископов надейся, а сам не плошай». Расспрашивая об этом месте, мы познакомились с неким рабом Божьим по имени Николай Иванов, который сначала хитро попросил у нас «копеек», а затем обещал свести с местными монархистами. Но знакомство с Николаем продолжить не удалось в связи со встречей с ним. С Анатолием.
БАЛЛАДА ОБ АНАТОЛИИ
И немедленно выпил (с)
Мы дали себе целую неделю на то, чтобы написать об Анатолии (или Анатоле, как мы его назвали) эпичную песнь, поэму или, на худой конец, балладу, чтобы воспеть его «в стунях и органях», но в итоге решили написать просто, как оно было на самом деле.
В тот вечер, суровый и холодный, решалась судьба всего предприятия. В надежде найти хоть кого-нибудь, кто сможет свободно и внятно излагать свои фантазии на тему избиения инакомыслящих, мы ошивались возле «царского» дерева, а потом просто безрадостно шатались по поселку. Навстречу нам шел мужик с тележкой, который остановил нас традиционной для данной местности просьбой о денежном вспоможении. Просьбу свою он сопроводил заверением, что нынче не в запое, а берет «на пожрать». Мужик предуведомил, что говорить может бесконечно: «Да я как начну говорить, дак меня год не остановишь! Была тут одна на машине, так я ее на холоде два часа держал, она ноги все отморозила».
Я воспользовался своим правом подающего милостыню и решительно задал вопрос, как в этой местности обстоят дела с монархистами. Потом началась какая-то феерия. Вот несколько тем, на которые высказался Анатолий:
- Он несколько лет помогал организовывать Чин Покаяния в Тайнинском, всех там знает (через 40 минут узнал и меня, потому что я там тоже всех знаю), и ругал Феофила Дзюбана на чем свет стоит, говорил, что его надо сжечь живьем за все про все. Главным образом за то, что он называл Матрону Московскую «ведьмой». Он знал Вадима Кузнецова, редактора рупора царебожия 90-х «Жизнь Вечная», которую тот отбил у двух честных пацанов, и называл его «змеем».
- Монахиня Евфимия заявила ему, что, как только уедет настоятельница, они смогут «закрутить псалтырь» (видимо, имеется в виду половая связь).
- Когда-то в Дивеево жила Жанна Бичевская, известная и блажная православная бардесса, ярая царебожница, со своим мужем, православным бардом Геннадием Пономаревым. Анатолий с приятелем как-то пришли к ней с похмелья после питья плохой водки где-то в дороге, а эта сука налила им молока, хотя Генка запойный, и у нее было выпить. Кроме того, она крала песни у мужа.
- Ни в коем случае нельзя пить лосьон для наружного применения «Красный перец», который здесь пьют все. Анатолий просил передать это всем нашим пьющим знакомым. Еще нельзя пить местный портвейн, который делается из нефти с добавлением мочи евреев; это все жиды травят русский народ.
- Самый сильный псалом - 108, бесы его боятся как огня. Кроме того, он помогает против колдунов и колдуний, и вообще против всех, кто желает человеку зла. Однажды, прочитал 108 псалом, Анатолий случайно убил своего соседа-армянина.
- На нас движется планета Нибиру. Земля налетит на небесную ось.
- Самый маленький бес одним ногтем мизинца может сдвинуть Землю с орбиты.
- Символ Веры безнадежно искажен жидами (это Анатолий почерпнул из бесед со старообрядцами). Надо называть Бога-Отца Саваофом, Бога-Сына - ЭмманУиле, с ударением на «у», а Бога-Духа Святого - Параклитом. Кроме того, если между первым и вторым предложением стоит точка - Символ Веры искажен, точки быть не должно.
- Недавно он жил у одного запойного, который не вставал и пить мог только с чьей-то помощью и лежа. Едва оклемавшись, он, цитирую, «послал меня нахер».
- Недавно он жил с тремя афганцами и еще одним запойным в бане у какой-то тетки, так она, стерва, развалила баню, только чтобы их выжить. «И чем мы ей мешали»?
- Главный адвокат по отказу от богопротивных паспортов и карт в Москве - Андрей Оболенский. Анатолий дал его телефон и сказал, что надо судиться и паспортов не брать.
- В Дивеевском монастыре есть запойный отец Герман, у которого было поллимона и который их пропил, так вот с ним можно говорить без обиняков, он свой. Он может благословить на то, чтобы читать 108 псалом на смерть такого-то врага Христа.
И т.д. Как вы понимаете, все это потрясало настолько, что мы слушали и слышали, но через два часа беседы от холода перестали чувствовать последний палец на последней ноге и запросились домой. Отпускал он нас тяжело, и ему помогал еще один жмурик, по имени Михаил (его мы назвали Мишель) но мы договорились встретиться завтра, в час...нет, в два, в общем, в три у магазина «Светлана» рядом с магазином «Малинка», где можно сделать ксерокопии его материалов против карт, УЭК и т.д. Домой мы пришли окрыленные и много пили чай.
На следующий день мы долго и упорно убивали время, до посинения пили чай, прячась за холодильником от привязчивого специалиста по Хельге, которая на самом деле Прекраса, а то и вовсе Елена, а потом неспешно пошли к «Малинке». При этом нас терзали смутные сомнения в том, помнит ли о нас Анатоль, не забыл ли нас, не запил ли с другими запойными, а может быть, и с афганцами, и не валяется ли сейчас в пьяном угаре где-нибудь в доме с заколоченными дверьми, где вход через окно. «Светлану», которая якобы прилегала к «Малинке», мы не нашли, а на все вопросы нам указывали в сторону автостанции; одна женщина при просьбе указать на ксерокопию, даже любезно пригласила нас к себе домой. В четверть четвертого наши нервы истощилось, и из наших уст ударил плотный поток шуток на тему того, что Анатоль нас забыл, поматросил и бросил, нашел себе других религиоведов, что он «мотылек», «гусар» (здесь был не к столу помянут поручик Ржевский). Между тем в наших головах мелькали самые безумные гипотезы относительно специфики мышления нашего запойного друга: может быть, он воспринимает пространство так, что «рядом» для него означает «поперек монастыря, с другой стороны»; может быть, «Светлана рядом с Малинкой» означает просто «Светлана», а в «Малинке» просто есть выпить, и т.д. В конце концов мы порешили все же дойти до автостанции, а потом искать тот самый дом на (нрбч.) «Пкровс..» улице, но – о чудо! – рядом с автостанцией обнаружилась еще одна «Малинка», и «Светлана» при ней, при чем в обеих не было света, а у ворот дежурил батальон алчущих алкоголиков. Тут же были и Анатоль с Мишелем, жмуриком галантным и вежливым; они нас помнили, они нас не забыли, они нас ждали и надеялись, потому что: 1. У нас было на опохмел. 2. Мы были еще не вполне окучены. Был обсужден вопрос о том, где же ксерокопировать грязные обсосанные листовки. Мишель предложил пойти в городскую библиотеку; мы с ужасом пытались предложить свой вариант вплоть до любезной женщины, но так ничего и не придумали. Ксерокс оказался на третьем этаже. В детском отделении. Нужно было видеть лицо тех бедных женщин, которые там работали, и чувствовать их недоумение при виде двух интеллигентных молодых людей в польтах в сопровождении двух же классических алкашей. Настя осталась в коридоре с Мишелем и крохотной канистрой со святой водой, а я отправился ксерокопировать с Анатолем и еще одной работницей библиотеки, которая с каменным лицом спрашивала, все ли или еще что-нибудь. Анатоль тут же гнал какую-то пургу насчет элладской церкви, которая не принимает никаких карт и которую он упорно называл «вселенским патриархатом».
Беседа Насти с Мишелем началась с ее вопроса о том, верующий ли он. Тот тихо и скромно ответствовал, что трудится в монастыре, посещает утренние и вечерние службы и, конечно же, искренне верует. Сколько бы раз он не уезжал, душа его тянется к Серафиму, который ему во всем помогает. На вопрос, «что это у Вас набито?», он с Веничкиной деликатностью осведомился, умеет ли Настя читать, а потом прочитал сам, медленно и по буквам: «Бэээ, Оооо, Эээс, Эссс. Босс». Вслед за этим он скромно улыбнулся, потупив очи долу. Предположение о том, что в Дивеево может быть скучно, его чуть не оскорбило. Оказалось, что было вовсе не скучно, что тут бывают праздники, и вообще весело. Вообще типаж Мишеля напоминал какого-нибудь опустившегося, но доброго и чистого душою чиновника из «Шинели» Гоголя. Кроме того, у него были голубые и чистые, как горние озера, глаза и не хватало четырех передних зубов.
Две девочки, встреченные нами на крыльце, отшатнулись с лицами, вытянутыми, как лицо верховного жреца Имхотепа из фильма «Мумия», и убежали. Вслед за этим наши спутники почувствовали потребность похмелиться, в связи с чем дружески стрельнули у нас полтинник Христа ради и ушли, договорившись встретить нас через 10…ну, то есть 15…в общем, через полчаса приходите к магазину. В итоге мы просидели у него битый час, выпили «Чудо-молоко», съели по пирожку и ушли, потому что почувствовали, что мы не можем требовать большего от их пьяных сердец.
Итак, поездка оказалась ценной, и у ее цены есть имя - Анатоль. О насилии я вынес немного, но этот кадр стоил того; во всяком случае, мы много смеялись и отлично, хотя и тяжко, провели время. У меня были планы по полной расшифровке полуторачасового анатольевского спича, и если кому-нибудь будет интересно почитать - я это сделаю.
Прошлое мое посещение Дивеево было не более чем увеселительным путешествием, вогнавшим меня, тем не менее, в тоску, чтение Кафки и жалкое влачение по Арзамасу в поисках духовной пищи. На сей раз я порешил попытаться поговорить о насилии и несколько дней вынашивал мефистофелевские планы по выбиванию из добродушных православных его животворящей искры. Ведомые моими змеиными устами, они должны были их высказываться в духе статьи 282 и провоцировать межрелигиозную и межнациональную рознь. Было задумано говорить о жидах, колдунах, цыганах и о том, как Грядущий Царь придет и убьет их всех с помощью ангельского воинства ВДВ и Серафима Саровского. Ездил я с коллегой, рабой Божьей Анастасией, которая недавно перевелась в наш департамент с факультета журналистики и занимается Серафимом Саровским, но в Дивеево никогда не была.
читать дальшеВ пути мы не встретили никакого насилия, если не считать демонического храпа двух полных мужчин, который Карлсон описал бы как «шпионский», вполне пригодный для того, чтобы отпугивать жуликов. Потом мы полчаса брели в непроглядной тьме Арзамаса, города, в котором все настолько некстати, что на ум приходит только зощенковское «присобачить»: присобачить крышу, присобачить к оной крыше вывеску, присобачить у гостиницы «Арзамас» (там все «Арзамас») чугунного гуся и т.д. Страшное насилие подстерегало нас в мнимом раю кондитерской, ценники которой обещали выгодную сделку (пирожные за 8-15 рублей), но скрывали под собой изделия из смеси доместоса, пемолюкса и мыльной пены в соотношении 3:2:1. Храмы там настолько суровы, что с колокольни одного из них звучали триоли имперского марша из «Звездных войн» (серьезно, очень похоже), а в другом, похожем на Большой Театр, не оказалось дверей. Безумный Шляпник предостерегал Алису от убийства времени, но увы! больше там делать было нечего.
Прибыв в Дивеево, мы с лицами бурундуков вышли на площадь перед Троицким собором и нас немедленно забрили на послушания: Настя драила полы в трапезной, а я двигал стулья, выносил воду и думал, как вырвать из уст нашей благостной работодательницы хоть какой-нибудь завалящий хейтспич. Правда, она оказалась милейшей женщиной. Потом нас хвалили, кормили и приглашали быть «на том же месте в тот же час» завтра и послезавтра, а мы улыбались, но не пришли. Хоть и планировали. Отношения между разными структурами в монастыре более чем странные и чуть ли не конфликтные: например, нам настойчиво рекомендовали делать скорбно-смиренное лицо в Паломническом Центре с интенцией заполучить «как можно дешевые» комнаты, потому что иначе нас обдерут как липок. Впрочем, на практике ничего такого замечено не было.
Дивеевские гостиницы – явление амбивалентное. С одной стороны, ты платишь за них деньги и получаешь свое койкоместо в общей комнате, вмещающей от пяти до семи рабов или рабынь Божьих. С другой – положение твое сомнительно, и без благословения ни дверь на кухню не закрыть, ни на покрывале не растянуться, а вдобавок рискуешь получить ложкой по лбу за неуместно громкие речи или лужу в душевой. Странное чувство вызывает и гендерная политика подобных заведений: постоянный акцент на «братьях» и «сестрах», которые не должны входить в комнаты друг друга и посещать чужие туалеты (зачем бы это?), а желательно и как можно меньше взаимодействовать, заставляют лишний раз обратить внимание на пол собеседника, как бы заново его открывая. Вообще говоря, выражение «жить как брат и сестра» подразумевает, что сестра может ходить в бикини и мазать себе лицо сметаной с огурцами, а брат – почесывать ягодицу и этот Содом совершенно игнорировать. Здесь мы видим прямо обратное. В смысле, не братья ходят в бикини, а сестры почесывают ягодицы, а все они чинно «проходят мимо друг друга», тем самым уподобляясь сообществам шестых-седьмых классов средней школы. Особенно это заметно на источниках. В гостиницу мы возвращались очень часто, пили много чаю и без конца валялись у себя в кельях (впрочем, там все много валялись).
После поездок в Тайнинское и в Чебаркуль, к сени отрока Вячеслава, я ожидал, что на дивеевских источниках атмосфера будет похожая: полуумные бородачи, сталкиваясь друг с другом в утреннем тумане, станут делать крестовые походы, бия себя в белые груди, рассыпать жемчуга перед свиньями и рассказывать дикости, а тут-то мы их и подловим. Ничего подобного, тем более поздней осенью. Люди на источниках были вялыми прагматиками, нацеленными лишь на вывоз небольшого кол-ва святой воды куда-нибудь подальше и к беседам не склонными. На чрезвычайно людном летом источнике преп. Серафима в Цыгановке было не лучше, разве что купание на открытом воздухе несколько подкрепляло их жизненные силы. Вообще говоря, недостаток толп обнажил еще один порок Дивеево: здесь все пьют. Найти трудника, который вяжет лыко, чрезвычайно трудно, а о местных, видимо, и говорить трудно. Единственным психоделическим артефактом Цыгановки была объемная тряпичная икона Серафима с крохотным жестяным топориком и стаями пластмассовых птиц, которая висела в местном кафе «Монастырская трапеза». Обертки от купленных там конфет предписывалось сжигать, а буфетчица, как земля обетованная, текла молоком, медом и уменьшительно-ласкательными суффиксами: вместо «медведь» она говорила «мишенька», причем оный «мишенька» в ее рассказе отмерял пропорции храма с помощью пояска Богородицы, Бог знает как и зачем, и где он вообще взял этот поясок, уж не на Афоне ли. Все прочие люди там оказались прескучными пользователями интернета, которые вяло пересказывали нам интернет. Правда, не обошлось без забавных казусов: мужчина, плохо понимавший, что есть такое Третий храм (не различая «третий» по времени и «третий» в количественном измерении), утверждал, что он будет построен в Дивеево и затем, как ракета, вознесется в небо, а злобные антихристовы слуги будут толпиться у края св. Канавки, как мертвая панночка у круга Хомы Брута.
Эффектной коммуникативной площадкой стала гостиничная кухня. Здесь надо пояснить, что речевой аппарат многих православных находится в ситуации постоянного давления на него речевого потока: они испытывают постоянную потребность немедленно пересказать первому встречному, что они недавно видели, слышали (главным образом слышали) или читали. Речь их может состоять как из выверенных, продуманных фраз, так и изливаться лавиной образов, ассоциаций, обрывков статей из перестроечных «научных» журналов и т.д. С одним человеком мы проговорили больше часа, и он оказался абсолютно нормальным, разве что был антисемитом (но можно ли требовать не быть антисемитом, можно ли требовать невозможного?) и называл католичество «католизмом». Кроме того, он закончил семинарию и любил евангелие от Никодима и «Пастырь Ерма», так что наша беседа быстро превратилась в бессвязное соревнование, кто больше информации вывалит. Я даже убедил его, что стоило бы не только считать прещения на старообрядцев «яко не бывшими», но и покаяться перед ними. Все же неловко, «мы» их так долго гнали; правда, зачем убедил - не знаю. Другой человек, сильно похожий на еврея и с четками на шее, настиг нас внезапно. Еще раньше я приметил его в трапезной, где он беззастенчиво смешивал кашу с супом, кидая туда целые куски хлеба, а теперь с удивлением узнал, чем русичи отличаются от славян, какое было настоящее имя княгини Ольги и о ком на самом деле сказка об Елене Прекрасной (об Ольге). Отвязаться от него получилось с большим трудом, тем более что никаких сказок об Елене Прекрасной нет - есть только Василиса Прекрасная и Елена Троянская, и обе не имеют никакого отношения к княгине.
В 90-е гг. Дивеево было настоящим тиглем духовной жизни: здесь появлялись проповедники, возникали новые идеи, образовывались братства; именно здесь еще в конце 90-х – начале 00-х Тарабукина и Ахметова собирали нарративы для своих трудов. Сейчас все это почти повывелось. Сначала я думал, что здесь не осталось даже царебожников, но потом мы набрели на т.н. «царское дерево» - высокую лиственницу, окруженную заборчиком с иконами царской семьи и молитвами о спасении России и даровании Грядущего Царя. Там же, на заборчике, мы обнаружили дивный образчик современного фольклора:
Для тех, кто не сможет прочесть так (я тоже не сразу прочел), расшифровка:
Прилетит вдруг Гундяев в ВВС вертолете
И бесплатно засорит мозги
С прославленьем поздравит
И конечно оставит
Всем в подарок 666
А все слушают Гундяева у прохожих на виду
Хорошо, что прославленье только раз в году.
Впрочем, о каком «прославленье» идет речь, не вполне ясно, видимо - о неправильном прославлении Николая 2 НЕ в лике «искупителя». Еще там было написано: «на епископов надейся, а сам не плошай». Расспрашивая об этом месте, мы познакомились с неким рабом Божьим по имени Николай Иванов, который сначала хитро попросил у нас «копеек», а затем обещал свести с местными монархистами. Но знакомство с Николаем продолжить не удалось в связи со встречей с ним. С Анатолием.
БАЛЛАДА ОБ АНАТОЛИИ
И немедленно выпил (с)
Мы дали себе целую неделю на то, чтобы написать об Анатолии (или Анатоле, как мы его назвали) эпичную песнь, поэму или, на худой конец, балладу, чтобы воспеть его «в стунях и органях», но в итоге решили написать просто, как оно было на самом деле.
В тот вечер, суровый и холодный, решалась судьба всего предприятия. В надежде найти хоть кого-нибудь, кто сможет свободно и внятно излагать свои фантазии на тему избиения инакомыслящих, мы ошивались возле «царского» дерева, а потом просто безрадостно шатались по поселку. Навстречу нам шел мужик с тележкой, который остановил нас традиционной для данной местности просьбой о денежном вспоможении. Просьбу свою он сопроводил заверением, что нынче не в запое, а берет «на пожрать». Мужик предуведомил, что говорить может бесконечно: «Да я как начну говорить, дак меня год не остановишь! Была тут одна на машине, так я ее на холоде два часа держал, она ноги все отморозила».
Я воспользовался своим правом подающего милостыню и решительно задал вопрос, как в этой местности обстоят дела с монархистами. Потом началась какая-то феерия. Вот несколько тем, на которые высказался Анатолий:
- Он несколько лет помогал организовывать Чин Покаяния в Тайнинском, всех там знает (через 40 минут узнал и меня, потому что я там тоже всех знаю), и ругал Феофила Дзюбана на чем свет стоит, говорил, что его надо сжечь живьем за все про все. Главным образом за то, что он называл Матрону Московскую «ведьмой». Он знал Вадима Кузнецова, редактора рупора царебожия 90-х «Жизнь Вечная», которую тот отбил у двух честных пацанов, и называл его «змеем».
- Монахиня Евфимия заявила ему, что, как только уедет настоятельница, они смогут «закрутить псалтырь» (видимо, имеется в виду половая связь).
- Когда-то в Дивеево жила Жанна Бичевская, известная и блажная православная бардесса, ярая царебожница, со своим мужем, православным бардом Геннадием Пономаревым. Анатолий с приятелем как-то пришли к ней с похмелья после питья плохой водки где-то в дороге, а эта сука налила им молока, хотя Генка запойный, и у нее было выпить. Кроме того, она крала песни у мужа.
- Ни в коем случае нельзя пить лосьон для наружного применения «Красный перец», который здесь пьют все. Анатолий просил передать это всем нашим пьющим знакомым. Еще нельзя пить местный портвейн, который делается из нефти с добавлением мочи евреев; это все жиды травят русский народ.
- Самый сильный псалом - 108, бесы его боятся как огня. Кроме того, он помогает против колдунов и колдуний, и вообще против всех, кто желает человеку зла. Однажды, прочитал 108 псалом, Анатолий случайно убил своего соседа-армянина.
- На нас движется планета Нибиру. Земля налетит на небесную ось.
- Самый маленький бес одним ногтем мизинца может сдвинуть Землю с орбиты.
- Символ Веры безнадежно искажен жидами (это Анатолий почерпнул из бесед со старообрядцами). Надо называть Бога-Отца Саваофом, Бога-Сына - ЭмманУиле, с ударением на «у», а Бога-Духа Святого - Параклитом. Кроме того, если между первым и вторым предложением стоит точка - Символ Веры искажен, точки быть не должно.
- Недавно он жил у одного запойного, который не вставал и пить мог только с чьей-то помощью и лежа. Едва оклемавшись, он, цитирую, «послал меня нахер».
- Недавно он жил с тремя афганцами и еще одним запойным в бане у какой-то тетки, так она, стерва, развалила баню, только чтобы их выжить. «И чем мы ей мешали»?
- Главный адвокат по отказу от богопротивных паспортов и карт в Москве - Андрей Оболенский. Анатолий дал его телефон и сказал, что надо судиться и паспортов не брать.
- В Дивеевском монастыре есть запойный отец Герман, у которого было поллимона и который их пропил, так вот с ним можно говорить без обиняков, он свой. Он может благословить на то, чтобы читать 108 псалом на смерть такого-то врага Христа.
И т.д. Как вы понимаете, все это потрясало настолько, что мы слушали и слышали, но через два часа беседы от холода перестали чувствовать последний палец на последней ноге и запросились домой. Отпускал он нас тяжело, и ему помогал еще один жмурик, по имени Михаил (его мы назвали Мишель) но мы договорились встретиться завтра, в час...нет, в два, в общем, в три у магазина «Светлана» рядом с магазином «Малинка», где можно сделать ксерокопии его материалов против карт, УЭК и т.д. Домой мы пришли окрыленные и много пили чай.
На следующий день мы долго и упорно убивали время, до посинения пили чай, прячась за холодильником от привязчивого специалиста по Хельге, которая на самом деле Прекраса, а то и вовсе Елена, а потом неспешно пошли к «Малинке». При этом нас терзали смутные сомнения в том, помнит ли о нас Анатоль, не забыл ли нас, не запил ли с другими запойными, а может быть, и с афганцами, и не валяется ли сейчас в пьяном угаре где-нибудь в доме с заколоченными дверьми, где вход через окно. «Светлану», которая якобы прилегала к «Малинке», мы не нашли, а на все вопросы нам указывали в сторону автостанции; одна женщина при просьбе указать на ксерокопию, даже любезно пригласила нас к себе домой. В четверть четвертого наши нервы истощилось, и из наших уст ударил плотный поток шуток на тему того, что Анатоль нас забыл, поматросил и бросил, нашел себе других религиоведов, что он «мотылек», «гусар» (здесь был не к столу помянут поручик Ржевский). Между тем в наших головах мелькали самые безумные гипотезы относительно специфики мышления нашего запойного друга: может быть, он воспринимает пространство так, что «рядом» для него означает «поперек монастыря, с другой стороны»; может быть, «Светлана рядом с Малинкой» означает просто «Светлана», а в «Малинке» просто есть выпить, и т.д. В конце концов мы порешили все же дойти до автостанции, а потом искать тот самый дом на (нрбч.) «Пкровс..» улице, но – о чудо! – рядом с автостанцией обнаружилась еще одна «Малинка», и «Светлана» при ней, при чем в обеих не было света, а у ворот дежурил батальон алчущих алкоголиков. Тут же были и Анатоль с Мишелем, жмуриком галантным и вежливым; они нас помнили, они нас не забыли, они нас ждали и надеялись, потому что: 1. У нас было на опохмел. 2. Мы были еще не вполне окучены. Был обсужден вопрос о том, где же ксерокопировать грязные обсосанные листовки. Мишель предложил пойти в городскую библиотеку; мы с ужасом пытались предложить свой вариант вплоть до любезной женщины, но так ничего и не придумали. Ксерокс оказался на третьем этаже. В детском отделении. Нужно было видеть лицо тех бедных женщин, которые там работали, и чувствовать их недоумение при виде двух интеллигентных молодых людей в польтах в сопровождении двух же классических алкашей. Настя осталась в коридоре с Мишелем и крохотной канистрой со святой водой, а я отправился ксерокопировать с Анатолем и еще одной работницей библиотеки, которая с каменным лицом спрашивала, все ли или еще что-нибудь. Анатоль тут же гнал какую-то пургу насчет элладской церкви, которая не принимает никаких карт и которую он упорно называл «вселенским патриархатом».
Беседа Насти с Мишелем началась с ее вопроса о том, верующий ли он. Тот тихо и скромно ответствовал, что трудится в монастыре, посещает утренние и вечерние службы и, конечно же, искренне верует. Сколько бы раз он не уезжал, душа его тянется к Серафиму, который ему во всем помогает. На вопрос, «что это у Вас набито?», он с Веничкиной деликатностью осведомился, умеет ли Настя читать, а потом прочитал сам, медленно и по буквам: «Бэээ, Оооо, Эээс, Эссс. Босс». Вслед за этим он скромно улыбнулся, потупив очи долу. Предположение о том, что в Дивеево может быть скучно, его чуть не оскорбило. Оказалось, что было вовсе не скучно, что тут бывают праздники, и вообще весело. Вообще типаж Мишеля напоминал какого-нибудь опустившегося, но доброго и чистого душою чиновника из «Шинели» Гоголя. Кроме того, у него были голубые и чистые, как горние озера, глаза и не хватало четырех передних зубов.
Две девочки, встреченные нами на крыльце, отшатнулись с лицами, вытянутыми, как лицо верховного жреца Имхотепа из фильма «Мумия», и убежали. Вслед за этим наши спутники почувствовали потребность похмелиться, в связи с чем дружески стрельнули у нас полтинник Христа ради и ушли, договорившись встретить нас через 10…ну, то есть 15…в общем, через полчаса приходите к магазину. В итоге мы просидели у него битый час, выпили «Чудо-молоко», съели по пирожку и ушли, потому что почувствовали, что мы не можем требовать большего от их пьяных сердец.
Итак, поездка оказалась ценной, и у ее цены есть имя - Анатоль. О насилии я вынес немного, но этот кадр стоил того; во всяком случае, мы много смеялись и отлично, хотя и тяжко, провели время. У меня были планы по полной расшифровке полуторачасового анатольевского спича, и если кому-нибудь будет интересно почитать - я это сделаю.
-
-
02.05.2014 в 01:21А Вы занимаетесь какой-то специализированной деятельностью, связанной с православием? Вы что-то упомянули про "наш" лагерь...или просто?
-
-
02.05.2014 в 17:18Знаете, есть такие святые, которые святые, но при жизни были жуткими ублюдками
я стараюсь о них не знать чтобы меньше огорчаться))) но вообще слышала конечно)
мне хватает Иоанна Крондштадского и Алексия Человека Божьего которых весьма недолюбливаю
хотя они вроде как ещё довольно приличные святые)
а вот Павел Таганрогский ну прям ваще)
кстати а как Вам нравится Фёдор Ушаков?
о! тут всё сложно) я вообще по образованию журналист с религиоведческим уклоном
и с детства безудержно вступаю во все религиозные организации до которых только могу дотянуться
ну и видимо в силу профессии всегда попадаю в самую гущу где главный трэш и общественная работа)
вот разве что только у каббалистов мне разрешали мирно сидеть под столом и жрать сыр))) каббалисты хорошие)
а так я долго тусовалась в православном молодёжном центре пока он не зохавал мои последние мозги
я тогда поливала его на все дайрички а местные сотонисты меня утешали)
щас помаленьку волонтёрю в рамках уже другого православного центра который не особо лучше)
ну и ещё год училась на катехизатора там тоже своя туса
ещё было дело - зачем то консультировала ЛГБТ по вопросам православия хотя вот щас думаю что нужно было бы наоборот
надеюсь Бог простит меня за это издевательство над людьми
ну и стопицот газетных статей о церковных праздниках тоже на моей совести(((
-
-
03.05.2014 в 00:30Слушайте, как здорово) Вы что-нибудь обо всем этом писали? Или только о страданиях? (я тоже, если что, все время пишу о страданиях) И как это - ЛГБТ по вопросам православия?)
-
-
03.05.2014 в 06:12хотя конечно Ушаков был крутой мужик и как адмирал мне весьма симпатичен)
вообще интересно что он сам обо всём этом думает)
ну как... в основном о страданиях конечно) по тэгу "уголок православного сотониста" можно найти очень много страданий и небольшое количество наблюдений за жизнью окружающего прихода)
вот жаль моё суровое доправославное прошлое происходило ещё до эпохи дайричков и вообще нигде не отражено(
а было весело)
ещё диплом где то валяется об особенностях публикаций на религиозные темы в светской прессе)
одно время окружающие ЛГБТ решили что я большой специалист по Богу и со всеми вопросами нужно обращаться ко мне потому что прямо в церковь как то стрёмно
и вот допустим приходят ко мне ЛГБТ и спрашивают что про них думает Бог и надо ли им побить себя камнями если они хотят быть православными
а я говорю что камнями не надо можно просто разойтись с объектом своей порочной страсти в отдалённые монастыри и провести остаток жизни в молитве надеясь на встречу в Царствии Божьем
ну то есть не прямо вот так к счастью но в таком духе)
ну и рассылаю всех к морально подготовленным священникам и православным психологам
короче исключительно позорная страница моей биографии(
эпизодом когда один литейный цех в полном составе решил что я ведьма я горжусь намного больше)